Меню
| •Жития святых | Рассказы для детей | Стихи | Воспитание | Бди | Детский Фотоальбом | Тематические ссылки | Разное |
Романов-на-Мурмане. Детская страничка. Жития святых для детей. Жития святых. Пятая книга. (Скачать архив)
|
|
КНИГА ПЯТАЯ Святитель СПИРИДОН ТРИМИФУНТСКИЙ
СЕСТРИЧЕСТВО ВО ИМЯ ПРЕПОДОБНОМУЧЕНИЦЫ ВЕЛИКОЙ КНЯГИНИ ЕЛИЗАВЕТЫ МОСКВА 2000 Художник Михаил Иванов |
Преподобная Мария Египетская
(Память ее празднуется 1/14 апреля и в 5-ю неделю Великого поста)
В одном из палестинских монастырей жил некогда старец Зосима, с младенчества наученный иноческим подвигам. Пятьдесят три года провел он, непрестанно молясь, постясь и вникая в слово Божие, и на пятьдесят четвертом году решил, что достиг совершенства. Когда старец размышлял об этом, ему явился ангел и сказал: “Ты потрудился, насколько это в человеческих силах, но никто из людей не может достичь совершенства. Иди в монастырь на реке Иордан — и узнаешь, сколько есть разных путей ко спасению”.
Зосима послушался и поселился там, где велел ему ангел. Действительно, иорданские старцы были образцом монашеских добродетелей: днем и ночью стояли они на молитве, питались хлебом и водой и никогда не оставляли рукоделия. Великим постом все иноки уходили в пустыню и там совершали подвиги в тайне от других, а за неделю до Пасхи вновь сходились в церкви.
Наступило первое воскресенье Великого поста. За литургией все причастились, после подкрепились монастырской пищей и снова собрались в храме — помолились с земными поклонами, распрощались друг с другом, благословились у игумена и с пением: “Господь просвещение мое и Спаситель мой, кого убоюся? Господь Защититель живота моего, от кого устрашуся?” — вышли из монастыря. В обители остались только два иеромонаха, чтобы в церкви не прекращалась служба.
Старцы переправились через Иордан и разошлись каждый в свою сторону. Зосима шел по пустыне, на ходу читая молитвы. Ночью он спал совсем немного, сидя на земле, рано поутру вставал и отправлялся дальше — в глубине пустыни он надеялся встретить отшельника, который откроет ему путь к спасению. Так прошло двадцать дней.
Как-то раз, когда Зосима, став лицом к востоку, молился, он краем глаза заметил человеческую тень. Старец содрогнулся от ужаса, думая, что это привидение, но, перекрестившись, продолжал молиться. Когда наконец он оглянулся, то увидел невдалеке человека — обнаженного, дочерна загорелого, с короткими, до плеч, белыми волосами. Зосима обрадовался и поспешил к нему, но незнакомец пустился бежать. Побежал и старец, забыв свой возраст и усталость.
— Почему ты убегаешь от меня? — кричал он.— Остановись ради Христа, благослови меня!
Выбившись из сил, Зосима остановился у пересохшего русла и со слезами звал беглеца. Вдруг он услышал свое имя:
— Отче Зосима, прости ради Бога, что не могу к тебе повернуться — я женщина, а прикрыться, как видишь, мне нечем. Но если хочешь подать мне, грешной, благословение, кинь что-нибудь из одежды, тогда я смогу подойти к тебе.
Старец пришел в трепет и подумал: “Она прозорливая, иначе откуда ей знать мое имя?” Он снял с себя верхнюю одежду, бросил женщине и стал к ней спиной. Та завернулась в ветхую монашескую мантию и спросила:
— Отче Зосима, зачем я, грешница, понадобилась тебе? Ты так бежал только для того, чтобы услышать от меня несколько слов?
Зосима бросился наземь и просил у нее благословения; то же сделала и она, и долгое время ни один не хотел встать, а только говорил другому: “Благослови!” Наконец женщина сказала:
— Отче Зосима, ведь ты священник и уже сколько лет совершаешь Евхаристию, ты и благослови меня. От этих слов он пришел в еще больший страх, затрепетал и еле вымолвил, чтобы она, как получившая от Бога дар прозорливости, благословила его. Снисходя к смирению старца, пустынница сказала: “Благословен Бог, Который хочет людям спасения”. Зосима ответил: “Аминь” — и оба поднялись с земли.
— Зачем же ты пришел ко мне? — вновь спросила она.— Впрочем, Дух Святой привел тебя послужить мне, когда будет в том нужда. Теперь скажи мне, как живут христиане и стоят ли святые церкви.
— За молитвы Своих угодников Бог даровал тишину, но прошу тебя, помолись обо всем мире и обо мне, грешном,— попросил Зосима.
— Тебе как священнику следует молиться обо мне и обо всех людях,— отвечала пустынница.— Но за послушание сделаю, как ты велишь.
Она повернулась к востоку и, воздев руки, начала тихо молиться. Зосима глядел в землю, а когда поднял глаза, увидел, что она приподнялась над землей и стоит на воздухе. Старец упал на колени и только повторял: “Господи, помилуй!” Вдруг он подумал, не привидение ли перед ним, и смутился. Тогда пустынница подошла к нему, помогла встать и промолвила:
— Что смущаешься? Я не привидение — я грешная женщина, но ограждена святым крещением. Я не дух, а плоть, земля и пепел, ни о чем духовном никогда и не помыслившая. — И положила крестное знамение на лбу, глазах, устах и на груди. Старец припал к ее ногам и просил рассказать о себе.
— Прости, отче, — сказала она, — мне стыдно. Но раз уж ты видел мое обнаженное тело, не скрою от тебя, какого срама полна моя душа. Не знаю, выдержат ли твои уши или стоит мне начать, и ты убежишь от меня, как от ядовитой змеи, но все же я расскажу свою повесть — только не забывай молиться обо мне.
Я родилась в Египте. В двенадцать лет ушла из дому и отправилась в Александрию. Мне стыдно даже думать об этом, не то что говорить... Семнадцать лет, больше, я жила в грехах. Помню, однажды я увидала, как мужчины, египтяне и ливийцы, толпой идут к морю; спросила у одного юноши, куда они направляются,— он ответил: “В Иерусалим, на праздник Воздвижения Креста Господня”. Мне захотелось поехать с ними, и я села на корабль.
В Иерусалиме в день праздника рано утром люди отправились в храм. Я пошла вместе со всеми и встала при входе. Когда вынесли Крест Господень, я попыталась войти в церковь, но, как ни старалась протиснуться, меня все время отталкивали. С трудом пробилась я к дверям — и не смогла переступить через порог. Все спокойно входили, меня же не пускала какая-то сила. Снова и снова я пробовала пройти, но ничего не получалось: словно стража не пускала меня в храм. Наконец я устала и, стыдясь, встала в притворе, в углу. Не сразу, постепенно, я поняла, почему мне не было позволено видеть Животворящий Крест. Господь коснулся моего сердца — я осознала, что это грязь греха не дает мне войти, и начала плакать. Передо мной на стене висела икона Пресвятой Богородицы. Глядя на нее, я просила Матерь Божию, чтобы Она позволила мне войти в церковь и поручилась за меня перед Господом. Я обещала Ей, что буду хранить чистоту и что, как только увижу Крест, на котором был распят Ее Сын, отрекусь от мира и уйду, куда Она скажет. Словно получив ответ, с верой и надеждой на милость Богородицы я двинулась к церковным дверям, присоединилась к входившим, и никто не оттолкнул меня.
Трепеща, я поклонилась Честному Кресту и поспешила в притвор, к иконе моей Поручительницы. Я поблагодарила Ее и просила наставить меня на путь спасения, быть моей Учительницей. Издалека донесся голос: “Если перейдешь Иордан, там найдешь покой”. Я не сомневалась, что это Она говорит со мной. Со слезами воскликнула: “Владычица Богородица, не оставь меня!” — и выбежала на улицу. Кто-то дал мне три монеты со словами: “Возьми, мать”. Я купила на них три хлеба и, спросив дорогу, поспешила к городским воротам.
Целый день я шла и плакала и на закате была в церкви Иоанна Крестителя на Иордане. Помолившись там, спустилась к реке и умылась святой водой. Потом вернулась в храм и причастилась Святых Христовых Тайн, а вечером, съев половину хлеба и запив его водой из Иордана, легла спать на берегу. Рано утром я нашла лодку, перебралась на другой берег и помолилась Пресвятой Богородице, снова прося направить меня, куда Ей Самой угодно. Так я пришла в эту пустыню. — Давно ты живешь здесь? — спросил Зосима.
— Думаю, сорок семь лет прошло с тех пор, как я была в Иерусалиме.
— Чем же ты питаешься?
— Когда я переправилась через Иордан, у меня были с собой два целых хлеба и половина. Они высохли и стали как каменные; этих сухарей мне хватило на несколько лет.
— И все эти годы ты жила спокойно? — спросил Зосима.
— Отче, мне даже страшно вспомнить, чего я натерпелась и какие мысли обуревали меня. Поверь, семнадцать лет я прожила в пустыне, как с лютыми зверями воюя со своими желаниями и страстями. Меня томил голод, мне хотелось мяса и рыбы, какие я ела в Египте. Мучила жажда, хотелось вина; раньше я пила много вина, а ведь здесь и воды нет. Меня тянуло петь песни, к которым я привыкла,— но я вспоминала свое обещание перед иконой Богородицы и начинала плакать перед Ней, моля отогнать от меня помыслы. Я подолгу плакала и била себя в грудь, пока вокруг не разливался свет и меня не охватывала тишина. Иногда я сутками не вставала с земли, моля Царицу Небесную о помощи... Так прошло семнадцать лет. Много я потерпела, но и тогда и теперь Матерь Божия наставляет меня и во всем помогает.
— Как же ты обходилась без пищи и одежды?
— Я доела хлеб и с тех пор питалась растениями, которые растут в пустыне. Одежда, которая была на мне, истлела, и я сильно мерзла зимой и страдала от зноя летом, так что часто в изнеможении падала на землю и лежала, как мертвая. Божия сила хранит мою душу и тело, и я, когда вспоминаю, от чего меня избавил Господь, твердо надеюсь на спасение. Питаюсь и одеваюсь словом Божиим — ведь не хлебом единым жив человек.
Услышав евангельские слова, Зосима удивился и спросил, училась ли она Писанию. Пустынница улыбнулась:
— Поверь, я не видала живой души с тех пор, как переправилась через Иордан, даже зверей не встречала, и по книгам никогда не училась. Но слово Божие — живое и само научает человека разуму. Теперь я тебе все рассказала. Помолись же за меня, грешную.
Старец благодарил Бога, показавшего ему Свою угодницу, и хотел было броситься к ее ногам, но она остановила его, сказав:
— Никому ничего не рассказывай, пока Господь не возьмет меня отсюда. Бог даст, увидимся через год. У вас принято Великим постом уходить за Иордан, но ты останься.
Зосима удивился, что она знает монастырский устав, но промолчал и только благословлял Бога, дающего великие дары тем, кто любит Его.
— Постом не уходи, отче, из монастыря,— продолжала она.— Хотя все равно тебе придется остаться... А в Великий Четверг возьми Святые Тайны и жди меня на том берегу Иордана. Я не приступала к причастию с того самого дня, как ушла в пустыню, и очень хочу причаститься.
А вашему игумену Иоанну передай, чтобы он был внимательней к себе и к своему стаду, у него есть кое-какие упущения. Но не теперь, после скажешь.
Еще раз попросив молиться за нее, она ушла в пустыню, а Зосима, встав на колени, целовал землю, на которой она стояла, и прославлял Бога. Потом он двинулся в обратный путь и вместе с братией пришел в монастырь. В тот год он не осмелился рассказать о виденном, а молил Бога, чтобы Господь дал ему снова встретиться с пустынницей, с грустью думая, как долго тянется время.
Наконец опять наступил Великий пост и, по обычаю, все иноки ушли в пустыню. Зосима лежал больной. Он вспомнил слова преподобной и, хотя скоро выздоровел, остался в монастыре. Подошел к концу пост, и старцы вернулись в обитель.
В вечер Великого Четверга Зосима взял частицу Божественных Тайн, положил в корзинку немного инжира, фиников и моченой пшеницы и отправился на берег Иордана. Было уже поздно, когда он сидел и вглядывался в темноту, надеясь увидеть пустынницу. Она не появлялась; старец подумал: “Вдруг она не пришла из-за моего недостоинства? Или не нашла меня и ушла?” — и со слезами взмолился: “Господи, не лиши меня радости видеть ее лицо!” Потом ему пришла другая мысль: “А что, если она придет, а лодки нет — как она переправится через Иордан? Горе мне, недостойному, я не увижу ее!”
Тут он заметил преподобную на другом берегу и вскочил, радуясь и благодаря Бога, но и боясь, что она не сможет переправиться через реку. И вот в свете луны Зо-сима увидел, как она перекрестила Иордан и пошла по воде. Старец хотел ей поклониться, но она, еще не ступив на землю, остановила его:
— Что ты делаешь, отче, ты — священник и несешь Божественные Тайны!
Он послушался, и пустынница, подойдя к нему, сказала:
— Благослови, отче.
— Верен Господь, обещавший уподобить Себе того, кто очищает свою душу,— произнес Зосима.— Слава Тебе, Христе Боже наш, показавший мне, как я далек от совершенства.
Преподобная попросила его прочесть “Верую” и “Отче наш”, после чего причастилась Святых Тайн, по иноческому обычаю поцеловала старца и со слезами, воздев руки, воскликнула:
— Ныне отпущаеши рабу Твою, Владыко, по глаголу Твоему, с миром, яко видеста очи мои спасение Твое!
Затем она сказала старцу через год прийти на то место, где они впервые встретились:
— Приходи и снова увидишь меня; так Богу угодно.
— Если б можно было, я хотел бы всегда ходить за тобой и видеть твое лицо,— отвечал Зосима и добавил: — У меня к тебе одна просьба: послушай старца, поешь немного.
Кончиками пальцев она коснулась моченой пшеницы, взяла три зерна и положила в рот, сказав: — Этого достаточно.
Пустынница просила поминать ее в молитвах; старец же, поклонившись, просил молиться о Церкви, о царях христианских и о нем самом, и они распрощались. Зосима плакал, не смея удерживать ее, да это было и невозможно: она уже перекрестила воду и пошла к тому берегу.
Он вернулся в монастырь, радуясь и трепеща и укоряя себя, что не спросил ее имени. Приходилось ждать еще год. Но прошел и этот год, и Зосима отправился в пустыню. Он уже подходил к месту, где некогда встретил преподобную, и внимательно смотрел по сторонам, но никто не шел к нему навстречу. Зосима опечалился и молил Бога, чтобы ему еще раз увидеть пустынницу. Так он добрался до высохшего русла и увидел, что святая скончалась — она лежала, сложив руки на груди и обратив лицо к востоку.
Подбежав, Зосима горько заплакал. Потом он отпел усопшую и задумался, хоронить ли ее или ей это будет не угодно, но тут же заметил надпись на земле: “Отче Зосима, похорони на этом месте тело смиренной Марии. Молись за меня, скончавшуюся 1 апреля, в ночь спасительных страстей Христовых, причастившись Божественной Тайной вечери”.
Старец подумал: “Кто же это писал? Ведь она говорила, что не училась грамоте”,— и обрадовался, что узнал наконец ее имя. Он понял, что преподобная оказалась на этом месте сразу, как только причастилась. Ему пришлось добираться сюда двадцать дней, а она за один час проделала весь путь. Зосима подобрал валявшийся сук и попробовал рыть могилу, но земля была сухая и не поддавалась. Он вздохнул, поднял голову и с испугом увидел у тела Марии большого льва, который лизал ее ноги. Зосима вспомнил, что она никогда не встречала в пустыне зверей, и перекрестился с верой в силу преподобной. Лев тихо подошел к старцу, словно приветствуя его.
— Эта великая подвижница велела мне похоронить ее тело,— сказал Зосима.— А я стар, не могу вырыть могилу, да и копать мне нечем. Выкопай-ка ты яму своими когтями.
Зверь послушался его. Зосима в последний раз поплакал над преподобной, прося ее молиться обо всех, и засыпал землей тело, прикрытое ветхой одеждой, которую он ей когда-то бросил. Лев тихо, как ягненок, ушел в пустыню, а Зосима вернулся в монастырь и рассказал братии о преподобной Марии. Иноки дивились величию Божию и с тех пор стали праздновать день ее памяти. А игумен Иоанн нашел в монастыре некоторые неисправности, о которых святая сказала Зосиме, и с Божьей помощью все их устранил.
Преподобный Павел Препростой
(Память его празднуется 7/20 марта.)
Павел Препростой был уже немолод, когда оставил свой дом и хозяйство и ушел в пустыню. Он стал учеником преподобного Антония Великого, основателя монашества, и сам сделался великим пустынником.
В миру Павел был крестьянином, жил в деревне и возделывал землю. Он был человеком неученым, простым и очень добрым. Павел женился на красивой женщине. Однажды он узнал, что жена уже давно обманывает его. Не сказав ни слова, Павел вышел из дома и отправился в пустыню.
Придя к келье преподобного Антония, он постучал в дверь.
— Чего ты хочешь? — спросил его Антоний.
— Хочу быть монахом.
— Тебе лет шестьдесят, ты уже стар. Возвращайся назад и работай, благодаря Бога. Ты не выдержишь жизни в пустыне.
— Отче, я буду делать все, что ты скажешь,— сказал Павел.
Не слушая его, пустынник продолжал:
— Говорю тебе, ты не можешь здесь жить. Уходи отсюда. А если хочешь быть монахом, ступай в монастырь, где много братии. Я живу здесь один и по пять дней ничего не ем — ты не сможешь остаться со мной.
С этими словами он закрыл дверь и три дня не выходил из кельи. Все это время Павел простоял как вкопанный. На четвертый день Антоний вышел и, увидев его, сказал:
— Уйди отсюда, старик. Зачем ты мне надоедаешь? Я сказал тебе, что ты не можешь оставаться здесь.
— Умру тут, а не уйду, — ответил Павел. “У этого крестьянина нет с собой ни хлеба, ни воды, а поститься он не привык, — подумал преподобный. — Если он умрет от голода, на моей душе будет грех”. И он решил оставить Павла у себя, но прежде испытать его.
— Ты можешь спастись, если будешь слушаться и сделаешь то, что я велю, — сказал он Павлу.
— Отче, я сделаю все, что скажешь,— повторил тот.
— Стой и молись, пока я не выйду,— велел ему старец и ушел, а Павел остался у дверей.
Целую неделю провел Антоний в келье. Время от времени он подходил к окну — Павел днем и ночью неподвижно стоял на одном месте. Наконец отшельник вышел, неся финиковые ветви. Он окунул их в воду, чтобы лучше гнулись, и сказал:
— Вот, плети веревку так же, как я.
Ученик с усердием принялся за работу и за полдня сплел длинную веревку.
— Плохо, — сказал Антоний, — расплети и начни заново.
Павел уже много дней ничего не ел. Он с трудом расплел веревку и принялся за новую. На закате пустынник спросил его:
— Хочешь хлеба?
— Как ты хочешь, отче, — ответил Павел.
Великий подвижник умилился от этих слов и оставил его у себя.
Антоний и после испытывал своего ученика — приказывал ему сшить одежду, распороть и снова сшить и многoe другое в том же роде. Приучал его исполнять монашеское молитвенное правило со множеством поклонов и всю ночь стоять на молитве. Тот во всем проявлял терпение, усердие и бодрость.
Однажды, когда они сели за стол, Антоний велел ему съесть больше того, что съедал он сам,— ведь ученик еще не привык к строгому посту.
— Если ты, отче, съешь еще, я тоже буду, — сказал Павел.
— Мне хватит, ведь я монах, — возразил Антоний.
— И мне хватит, потому что я хочу быть монахом.
Прошло немного времени, и Антоний велел Павлу устроить себе келью неподалеку и жить в одиночестве, как подобает настоящему пустыннику. Он часто навещал своего ученика и радовался, видя, что тот исполняет все его наставления и день и ночь трудится в иноческих подвигах.
Однажды к преподобному пришли великие подвижники. Они стали беседовать о духовных предметах, глубоких и таинственных. Тут же был и Павел. Услышав, что говорят о Спасителе и ветхозаветных пророках, он спросил: “А кто жил раньше — Христос или пророки?” Антоний немного смутился от его вопроса и велел ученику замолчать и идти домой. Павел всегда исполнял слова преподобного как заповеди Божий — и теперь он ушел в свою келью и совсем перестал разговаривать. Узнав, что ученик молчит, Антоний удивился и спросил:
— Отвечай, почему ты молчишь?
— Отче, ты сам мне сказал идти домой и молчать. — Ну, — воскликнул Антоний в изумлении, — он всех нас пристыдил! Мы не слушаем повелений Божиих, а он исполняет всякое мимоходом сказанное слово.
Таким послушанием и простотой сердца Павел скоро достиг духовного совершенства и получил от Бога власть над нечистыми духами. Он изгонял бесов и исцелял больных. К нему стал стекаться народ, и по благословению своего духовного отца он всех принимал. Однажды к Антонию привели одержимого юношу, который кусался, как бешеная собака, — в нем был очень злой и сильный дух, один из князей тьмы.
— Такого беса я изгнать не могу, — сказал преподобный, — это мне не по силам. А вот Павел Препростой имеет этот дар.
— Отче Павел, изгони нечистого духа, — велел он ученику.
— А ты, отче, почему не исцелил юношу? — спросил тот.
— У меня есть одно важное дело, поэтому я и привел его к тебе,— ответил Антоний.
Павел стал усердно молиться — но бес не выходил. Тогда, взяв шкуру, которая служила ему верхней одеждой, он стал бить бесноватого, приговаривая:
— Выходи, святой Антоний тебе приказывает!
Но бес бранился и не выходил. Павел рассердился и закричал, как кричат маленькие дети:
— Господи! Не буду есть, если Ты не исцелишь его! И Бог послушал Павла — бес тотчас же вышел из юноши. У Павла был и дар прозорливости. Однажды он пришел в монастырь, когда звонили к вечерне, стал у дверей и смотрел, как иноки входили в церковь. Все шли с веселыми, светлыми лицами, и их ангелы-хранители радовались за них. Только один брат был мрачен; его окружали бесы, а ангел-хранитель не мог приблизиться к нему и шел плача. Павел так огорчился, что сел у дверей храма и тоже заплакал. Когда служба закончилась, унылый инок вышел из храма с просветленным лицом, и ангел-хранитель радостно вел его за руку. Павел попросил брата рассказать о том, что с ним произошло в церкви.
— Много лет я жил в грехах, — сказал инок. — Но сегодня на службе, когда читали слова пророка Исайи: “Омойтесь, очиститесь... перестаньте делать зло... Тогда придите — и рассудим, говорит Господь. Если будут грехи ваши, как багряное,— как снег убелю” — я осознал свою вину перед Богом, попросил у Него прощения и обещал больше не
грешить.— И все прославили Бога, принимающего покаяние грешников. А преподобный Павел Препростой прожил долгую жизнь и, сотворив множество чудес, отошел ко Господу.
Святитель Спиридон Тримифунтский
(Память его празднуется 12/25 декабря.)
Святитель Спиридон родился на острове Кипр в простой семье и с детства пас овец. Он жил честно и богоугодно, любил подавать милостыню. Когда умерла его жена, он стал тратить все, что у него было, на пропитание странников и нищих, и так угодил своей жизнью Богу, что сподобился дара чудотворений: исцелял болезни и изгонял бесов. Спиридона поставили епископом города Тримифунта, но он не перестал трудиться как простой крестьянин, работал в поле и пас скотину.
Однажды ночью воры украли из его стада нескольких овец и уже собрались убежать с ними, как вдруг почувствовали, что не могут пошевелить ни рукой, ни ногой — это Господь, любя Спиридона и храня его убогое хозяйство, связал их невидимыми узами.
Утром святитель пришел к овцам и, увидев воров, замерших в неестественных позах, освободил их своей молитвой. Сказав, что чужое брать нехорошо, он подарил им овечку со словами:
— Возьмите, все-таки вы потрудились — всю ночь бодрствовали,— и отпустил с миром.
Как-то к нему пришел человек, который хотел купить сто коз. За одну он не заплатил, думая, что епископ по своей сердечной простоте не станет вникать в житейские мелочи и пересчитывать деньги. И правда, святитель сказал ему, чтобы он положил деньги и взял столько животных, за сколько заплатил. Обманщик отсчитал сто коз и погнал их из ограды. Но одна из них, как будто понимая, в чем дело, тут же прибежала обратно в загон.
Новый хозяин вернулся и потащил ее за собой, но она вырвалась и снова поскакала к дому. Так повторялось трижды, пока наконец покупатель не схватил ее и не положил на плечи, причем она блеяла и бодалась, так что все видевшие это очень удивлялись.
Святой Спиридон подошел к лукавому купцу и тихо, чтобы не позорить его перед людьми, сказал:
— Смотри-ка, чадо, видно, не зря скотинка не хочет идти к тебе. Заплатил ли ты за нее? Покупатель смутился, покаялся перед епископом в своем проступке и отдал деньги за козу; тогда она сама кротко и мирно, впереди всего стада, пошла в новый дом.
Однажды на Кипре случилась сильная засуха и много людей умерло от голода и болезней. Дождь не шел, пока святитель прилежно не помолился о прекращении засухи — тогда хлынул ливень и лил много дней, до тех пор, пока святой не помолился о том, чтобы он перестал. Земля напилась и дала богатый урожай.
Прошло несколько лет, и снова настал голодный год. Хлеботорговцы наживались, запрашивая за зерно очень большие деньги, так что бедняки не могли купить себе хлеба.
Один крестьянин пришел к святителю Спиридону и плача стал жаловаться на жадного торговца, который не хотел дать ему взаймы ни зернышка. Святой утешил его и велел идти домой, а наутро принес целую кучу золота.
— Возьми,— сказал он,— и отдай торговцу, пусть насыплет тебе зерна сколько нужно, а когда у тебя уродится хлеб, отдашь мне долг.
Когда бедняк вернул деньги, святитель позвал его в сад.
— Пойдем,— сказал он,— отнесем это Тому, у Кого я взял.
Положив монеты возле забора, он поднял глаза к небу и стал молиться:
— Боже, превративший некогда жезл Моисея в змею, Ты, творящий все по Своему желанию, преврати это золото в то, чем оно было раньше. И тут же золото зашевелилось, ожило и обратилось змеей. Крестьянин от ужаса упал на землю и лежал, не смея поднять глаз, а змея уползла в свою нору.
В те годы правил император Констанций. Когда он опасно заболел и отчаялся в помощи врачей, то стал усердно молиться Богу и просить исцеления. И вот во сне он увидел собор епископов, а посреди них двух самых важных — именно они должны были его исцелить. Проснувшись, император стал размышлять, кто они и как их найти.
Сначала он собрал епископов из окрестных городов, но не нашел тех, кто явился ему во сне; затем — епископов из дальних городов, а потом и со всей страны. Тогда и святителя Спиридона с его учеником Трифиллием (который через много лет и в самом деле стал епископом) позвали к императору.
Святитель был бедно одет, а в руке держал простой финиковый посох, так что, когда он вошел во дворец, один из слуг принял его за нищего, стал гнать и ударил по щеке. Святой, по слову Господню, тут же подставил ему другую. Тогда слуга понял, что перед ним действительно епископ.
Как только Спиридон предстал перед императором, тот узнал его, поклонился и просил его святых молитв и исцеления от болезни. Святитель коснулся его головы — и Констанций почувствовал себя здоровым.
Целый день во дворце праздновали и чествовали Три-мифунтского епископа, и сам император угощал его. А святитель наставлял Констанция всегда помнить о милости Божией к нему и самому быть добрым и милостивым к подданным и твердо хранить православную веру.
На святом Спиридоне почивала такая великая благодать, что в самый тяжкий зной ему на голову сходила прохладная роса.
Однажды, когда он, как обычно, вышел со жнецами на работу и жал свою ниву, на его голову выпала роса, и волосы стали разноцветными — желтыми, черными и белыми. Один Бог знает, что это означало и почему так произошло, но только святитель Спиридон сказал, что ему настало время умирать. Он завещал всем творить добро, любить Бога и ближних и через несколько дней отошел ко Господу.
